Как узнал про Лёньку Финта, так в глазах стало темно:

Как на прошлой на субботе на десятом километре от дороги кольцевой,
Хоронили люди Лёньку, короля московских улиц и за гробом его шли толпой,
Там народу было много: и друзей ево, бандитов всех мастей и пустых зевак.
И все рыдали-причитали и катили лимузины, а впереди - белый кадиллак.
В кадиллаке том ехал за рулём Мишка он же Шнырь, Лёньки правая рука
Рядом с ним сидела-плакала вдова ево, Параня, на лицо белая как мука
А за спиной её сидели молча оба ево сына, пацаны, ево кровиночки,
Собралися видно в тот день в город погулять, а попали на поминочки.
Лёнька Мальцев был популярен и любим в народе и когда ево закапывали,
То стояла тишина такая, шо аж слышно было, как голубки в небе плакали.
И в истерике билася вдова его Параня, и причитала вся из себя,
На кого ты нас покинул, Лёня, кто тебе кинул,
Лёня кто из них продал тебя?

Ай-ай-ай...

Лёня Мальцев и Мишка Шнырь были корешами закадычными
Подружилися ишо, когда были во дворе малолетками обычными.
А по юности связалися они со шпаной и хулиганами столичными,
И стали тёмные дела мутить, с наганами ходить и сорить везде наличными.
Говорили, шо Лёня Мальцев вышел из детдома, был там хилым и ростом мал,
Там его жизни научили, колотили ево,
Били и только чудом он там не пропал.
Говорили ишо шо он был отличный форвард и болел за Спартаком,
И за эту ево страсть все дворовые ребята стали называть ево Финтом.
А про Мишку Шныря, ево кореша, говорили улицами всякое,
Шо отец ево ментон, шо он сам мажор и фраер, в общем, пятое-десятое.
А только Мишка наплевал на всё, был КМС по боксу и он гонял весь городок.
И они уже тогда были в авторитете и лепили за скоком скок.

Ай-ай-ай...

Вот постарше они стали, Лёнька Финт и Мишка Шнырь, корефаны закадачные
И на улицах все знали их, их силу уважали все бандюки столичные,
И какая бы беда не случилась, эти пацаны решали вопрос любой,
И Лёня Финт был при этом королём, а Миша Шнырь был всегда правою рукой
И менты, и коммерсанты водили с ними дружбу - и всё то было хорошо,
но однажды пацаны ждали Финта на разборку - а он чегой то не пришёл.
Пол-москвы обыскали сорви-головы-жиганы, всё шмонали и всех трясли,
А потом его случайно на десятом километре от дороги кольцевой нашли.

В ту ночь видали очевидцы,
Шо он садился в иномарку белую, номерами местную,
Хто за рулём был, не признали в общем
Лёнька был убит чей-то пулей неизвестною.
Мишка Шнырь был ево правою рукой и без короны не осталася империя.
И на могиле он сказал три слова:
Не боюся, не прошу и никому не верю я.

Ай-ай-ай...

Как на прошлой на субботе на десятом километре от дороги кольцевой,
Хоронили люди Лёньку, короля московских улиц и за гробом его шли толпой,
Там народу было много: и друзей ево, бандитов всех мастей и пустых зевак.
И все рыдали-причитали и катили лимузины, а впереди - белый кадиллак