Ну как ты там, душа моя? Давно уж от тебя нет слуха. Ушла, точнее я прогнал. И вот меня душит разлука.
Я всё ещё, я всё ещё, я всё ещё Я всё ещё, я всё ещё, я всё ещё
Помнишь. А я всё ворошу прошлое, Не могу себе простить того, что совершил. Мир готов был принести к твоим ногам. В твоих карих глазах я обретал себя. Сам оттолкнул. Насколько же был глуп! Люблю и мучаюсь, тоскую, жду Её одну. Осколки пустота. Май Л, моя любовь, прости меня Прошу! Хоть знаю, что не заслужил. Дай мне хотя бы миг, и он заменит жизнь. Вновь набираю на мобильном номер. Ну кто теперь тебе я? Только если боль. Слёзы у обоих. Белые обои. Ты больше не моя. Я более не твой. Вновь хочу твой голос слышать. Ты смотришь на меня с фото и молчишь.
Я люблю тебя. Я всё ещё люблю тебя Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Назови меня ублюдком, сволочью, дрянью, Но не пророни нечаянно, что ты скучаешь. Наши скандалы, любовь, что стала кандалами. Наша симфония тел на белой ткани. Наши опавшие листья чувств. Моя муза грусти, не грусти, прошу! Ты знаешь, я не выношу твоих слёз. Ты наизусть знаешь обо мне всё. Немой вопрос в глазах мамы каждый раз, Но она знает, его нельзя задавать сейчас. Время не пришло. Время лечит, Но к чему лечить любовь. Наши отношения – надрезы на сердце скальпелем Аккуратные, терзающие постоянно. Но приятно чувствовать эту боль, Значит, моё сердце бьётся тобой.
Если тебе близка моя жизнь, держи Вот моя рука, мы с тобой едины Если тебе близки мои мысли, знай Фортуна с нами и мы ее любимцы
Мои карманы продуваемы всеми ветрами, Подошвы стерты о тротуары, о камни. Я на память знаю более сотни сплетений, Слов в строки, а строки после в куплеты. Самоуверенный, пробивной, наглый, Нельзя по другому, когда все на карте. Пускай живу мечтами, но я иначе не умею, Кроме как веровать и идти к цели. Лишаясь многого, это дорога не из легких, Не изменяю принципам, не подобляюсь многим. Гимн улиц в лицах тех кто с нами, Кто не дошли и пали, будет хранит память. Легко взять и сдаться, но в нашей ситуации, Шанс дается лишь однажды, так что не жди. Мир у твоих ног, просто сумей его взять, И удержать в руках, не сломав.
Если тебе близка моя жизнь, держи Вот моя рука, мы с тобой едины Если тебе близки мои мысли, знай Фортуна с нами и мы ее любимцы
Твои карманы продуваемы всеми ветрами, Но это не главное, ведь ты богат морально. Даже когда на грани, у пропасти не отпускай, Держи в себе веру и ты будешь первым. Знай, не собрать всех земных богатств нам, Но есть что-то большее чем алчность и азарт. Любовь в глазах родных, и вся твоя жизнь, Музыка должна играть на струнах души. И не спеши делать выводы что ты слаб, Мир у наших ног, просто сумей его принять. Доказать себе, что ты способен, И что преград нет что тебя остановят. Я помню многих, многие понят меня, Но доверяю единицам, тем кто всегда. Были рядом когда было необходимо, Они мое богатство и с ними мы едины.
Если тебе близка моя жизнь, держи Вот моя рука, мы с тобой едины Если тебе близки мои мысли, знай Фортуна с нами и мы ее любимцы
Эти останки стали историей, парень, Они в углу как пали, так их и не убрали. В нашей клинике плюшевые нары. Наполеон и Кутузов здесь играют в нарды. Воображаемый друг со мною рядом Или это когда ты привыкаешь, что стены четыре С сотнями тёлок, но приходят лишь делать уколы. Да и неудобно их трогать, когда руки скованы. Минуты, минуты, часы глядим в стену тупо. И так проходят день, ночь, наступает утро. В своём кармане таблетки ищу уже неделю. И я сомневаюсь, что мне повезло на самом деле. Эта рубашка смирительна, но материал приятен. Белизна без пятен, как и у всех в палате Эти места, по любому, я знаю дословно Гуляю один по дурдому, ищу знакомых
Это то же Кащенко, только без окон Это дурдом это дурдом. Это стены, в которых царит свой закон Это дурдом это дурдом. Там, где психи на стенах рисуют узор Это дурдом это дурдом. Здесь оказаться – приговор!
Это только название – поликлиника. Это моё признание тебе в моих грехах. Это на фоне белых стен люди в халатах, А на месте мой кровати матрас из ваты. Смейся, парень! Над тем, как мы живём смейся! Я каждый день наблюдаю в окно ваши фейсы. Чемоданы, медсёстры, уколы бесят! Ещё одно лицо фрика, что слышит Кейси. Ночью пустой холод. Днём забитый туалет. Это мой дом и другого дома нет. Это радио Next на молей частоте. Это дурдом на Москве земле. Клик клик щёлкаю пультом перед стеной, Мне пофиг на тиви я сам не свой! Это тысячи глюков, что собраны, как лего. Краше этих странных снов только солнце в небе.
Дурдом ночью и днём Укол в зад, в подушку лицом. Для него здоровых нет, есть только больные. Это дурдом под названием Россия!
Смотри - это просто еще одна песня, Не песня протеста, не манифест, Она не поможет мне стать известным И вряд ли ей место найдется в "The Best". Но всякому свой шесток и насест. Я делаю то, что мне интересно. Я просто пытаюсь найти свое место В своем самодельном домике песен. Ведь это все, что умею я... А мир, пожалуй, для тех, кто сильнее. Уверенный мир тех, кто делает деньги, Не тратя времени на нервные песенки.
Ночь дышит и вьётся метелью белою. Зачем, для кого я все это делаю? И хоть я пока относительно целый - Мир хочет убить меня. Ночь дышит и вьется метелью белою. Мишенью мечусь, как помеченный мелом. И хоть я пока относительно целый - Мир хочет убить меня.
Линяя смываются времена Как время меняются имена Но соль однако и боль одна Весь мир - война Линяя смываются времена Как время меняются имена Но соль однако и боль одна Весь мир - война (И он хочет убить меня) Убить меня!
Я был рожден, чтобы стать ненужным. Мальцом бежал я босым по лужам. За зноем слякоть, за снегом стужа И я увидел, как зол этот мир снаружи. Враждебен, сложен, чем дальше - хуже (чем дальше - хуже), Мне нет защиты, раз я не нужен. Всё дальше-дальше, всё больше-больше-больше-больше. В безумном марше всё та же боль же... Прессует меня, плющит меня, ломает, кружит меня. Кто мне поможет, а? Скажи-ка, друже? Я думал нам нужна любовь, а вышло Нужно нам отчаяние и оружие.
ОК, ок, ок, ок, мэн, Мы все в одном гетто бетонных стен. Кто за кулисами кто на сцене, Кто дик, как кот, и кто сдался в плен. И кто просто пьет, и кто катит фен, И кто варит мазь для дырявых вен, И прик и фрик и бандит и мент, И мы с тобой, безусловно, мэн. Мы все - гладиаторы на арене, Мир хочет поставить нас на колени, Он хочет сточить нас к едрене фене, И смерть взамен, do ya understand, man? Мы все - гладиаторы на арене, Мир хочет поставить нас на колени, Он хочет сточить нас к едрене фене, И смерть взамен, do ya understand, man?
Линяя смываются времена Как время меняются имена Но соль однако и боль одна Весь мир - война Линяя смываются времена Как время меняются имена Но соль однако и боль одна Весь мир - война (И он хочет убить меня) Убить меня!
Мой друг, металлист и рокер отпетый, Сказал: "Я не врубаюсь в эту музыку гетто. Ты ж белый, чё тебя плющит, как трюфель? Рэп - это shit, это ниггерский фуфел. "Унц-унц" простой, и никакого "джянь-джянь", Конкретный отстой, безмазовая дрянь. Ты, Вис, на рэпе завис, как полный мудак. Пижонский каприз, лажовский рэпняк."
Ты прав, брат, рэп это - музыка гетто, Чёрных районов в Америке где-то. No money, no woman, no power, no job, И сам ты лузер, и дед твой - раб. Так что же, друг, посмотри вокруг - Похоже здесь тоже тот же замкнутый круг: Пo power, no woman, no job, no money, Нашу страну у нас же украли. Ты хочешь знать, где настоящее гетто? Это рядом, чувак, не в Америке где-то. Вся разница только в оттенке лжи и кожи, И всё же наши гетто как ножи похожи: Здесь тоже рожи прохожих бьют, Здесь тоже в подъездах ссут, Здесь тоже бандит уважаем и крут, Здесь пьют, пьют, пьют... Твой стрёмный район, твой подъезд вонючий, На улице мочат кого-то кучей, Дороги разбиты, стены исписаны, В мусоре с писком грызутся крысы. На каждой квартире железная дверь, За каждой стеной неудачник и зверь. Голимые тёлки - за пару сотка. В кавказских ларьках паленая водка. Только ты ещё цел здесь, только как тебе не ясно, Ведь это место, где жить опасно, Но ты знаешь верный способ, чтобы стало хорошо - Нажраться или добыть порошок. Ты знаешь даже, что завтра все будет так же, Всю жизнь в отчаянии и лаже. На руках все больше заметно отметин Ответить, где ты, мэн? В белом гетто.
В белом, в белом гетто. В белом, в белом гетто. В белом. Белые ниггеры в белом гетто.
Мы - дети черного хлеба, Свинцового снега, холодного неба, Мы в сердце вечной зимы, Вся наша судьба - от сумы до тюрьмы.
Ты был рожден в эти стужи, Чтобы стать ненужным. Это твой рок и это мой рэп. И хоть ты белый, как снег снаружи, Внутри ты черный, как хлеб, мэн. Ты можешь назвать себя, как угодно, Быть панком, фриком, битником, наци, модом, Стилягой, хиппи, рэйвером, гопом, всё равно - Твоя окраина - это дно. Мы, жители гетто, всегда похожи. Пойми, здесь дело вовсе не в цвете кожи. Я тоже ниггер, ты ниггер тоже, И добренький Боже нам не поможет.
Митино, Дегунино, Перово, Коровино. Что, мало боли нам, мало крови нам? Марьино, Алтуфьево, Сабурово, Бескудники. Злость, боль, отчаяние ваши спутники. Кунцево, Бусиново, Братеево, Выхино. Бетонные стены и нету выхода. Капотня, Вешняки, Текстили, Гольяново. Всё тысячу раз прокрутится заново.
И я не дам тебе совета, как жить, Я не знаю куда нам плыть. Смертельно больным не дают рецепта. Ты будешь жить в гетто, если хочешь жить в гетто. Меняясь сам, меняй это место, И кончай, для начала, мэн, ссать по подъездам. Начни себя, брат - об этом речь. А друг с другом нам делить с тобой нечего.
В белом, белом гетто. В белом, белом гетто. Чего мы боимся? В белом, белом гетто. В белом, белом гетто.
Это белое, белое, белое, гетто, Проходит зима, наступает лето, Проходит лето, приходит зима. И все время рядом где-то тюрьма и сума. Везде и всюду одно и то же: Город пропитан злобой и ложью, Но здесь наши матери и дома. И дай нам Бог не сойти с ума. Мы все обдуваемы ветром северным. Наш рэп это вовсе не пальцы веером. Наш рок это самый тяжелый рок. Врубайся, щелкунчик, дурак, свисток. Мы выросли в поле такого напряга, Где любое реле сгорает на раз, И нам приходится петь, muthafucka, Честнее и проще тех, кто до нас. Эй, сколько твоих друзей на игле, В тюрьме, или уже в земле? Мы втираемся чёрным, мы нюхаем клей, Мы день ото дня все циничней и злей. Дешевое пойло, бодун с утра, В тусовке бляди и фраера, Кока, гера, марфа, гэш, трава, таблетки, Истёртые дурочки-малолетки... А сытые гопы рулят шестисотыми, Их жирные жопы обвешаны сотовыми, Цветные с башенками дома Для тех, по кому рыдает тюрьма. Они живут в центре, у них белая кость, Они оставили нам только безысходность и злость. И это их менты, это их закон, Их жизнь "только для белых", а я, ты и он в белом...
В белом, белом гетто. В белом, белом гетто. Чего мы боимся? В белом, белом гетто. В белом, белом гетто.
Нас манят деньгами, нас давят ментами, Чтоб мы оставались и были рабами, Чтоб мы не путались под ногами, Чтоб мы для них изменились сами. Страну прогадили и пропили. Из искры возгорится пламя, они забыли. Да, я о силе, я насилье. Я не хочу, чтоб меня чморили. Те, кто считает себя белой мастью, Те, кто нахавался денег и власти, Чей мир за Садовым Кольцом кончается, И пусть негры сопьются, негры сторчатся. Все больше власть, все наглей пидорасы, А мы теряем все лучшее в нас, и Мы звереем, пытаясь хоть что-то понять, И ищем врагов в окружении братьев в белом...
В белом, белом гетто. В белом, белом гетто. Чего мы боимся? В белом, белом гетто. В белом, белом гетто.
В ящике сытые гладкие морды, У них все в порядке, они ходят гордые. И я могу петь, я могу орать, Но ты меня не услышишь по радио. Они затыкают нам пасть, гондоны, У них против нас есть свои ОМОНы, Они нас просто держат за быдло, Они нам толкают говно за повидло, Они не считают тебя за равного, Они отвлекают тебя от главного, Они нас лечат немало лет: "В конце тоннеля увидим свет. Яиц не разбив не изжарить омлет." Но чьи это яйца, ты понял, нет? И если поверишь ты в этот бред, То так и останешься в белом гетто.
В белом, белом гетто. В белом, белом гетто. Чего мы боимся? В белом, белом гетто. В белом, белом гетто.
Ну чё, есть маза время пришло поставить точку. Но плясать мы лучше будем от печки, точно? И меня не колышет, чего там тебе хочется. Вот час урочный: хавай, уплачено! Я заточен разорвать мир твой в клочья, Заставить тебя думать мозгами задроченными. Я хочу, чтобы ты плохо спал ночью, Чтобы темы мои к тебе привязались прочно. Ну чё, сыночков маменькиных и дочек То, что я делаю, впирает не очень, Но я не тем, чтобы развлечь тебя озабочен, Ведь no fuckin future for you, no fuckin fortune.
В белом гетто, в белом гетто. В белом, белом, белом, белом гетто. В белом гетто.
Ну чё, вряд ли стоит что-то говорить конкретно. Дао не разъяснить, карта - не есть местность. Никому ничего нельзя объяснить, доказать Нельзя. Можно только взорвать себя На куски, на фрагменты песенных строк, И пох - стихи это, рэп или рок. Важен прок этих строк, я взрываюсь, фокус В том, что взрывной волною этой я собью тебя с ног. И мне пох, как ты будешь жить дальше, Важно, чтобы не так же, как раньше. Ну чё - да, тоскливо, черно и мрачно, Да, столько веры и сил зря потрачено, Столько времени, потерями столькими злость оплачена... Я не врач, я сама боль, я не крик, я плач. И если я делаю то, что мне предназначено, То лишь потому, что не могу жить иначе в белом гетто .
Ну чё есть у меня, кроме бумаги да ручки, Да надежды, что мир станет хоть чуточку лучше? Слушай, я три года пробивал этот альбом. Ка-бум, ка-бум, - долбил в стены лбом. Хлоп! Стучит горох об стену! Я ломался, я пил, я садился на измену, Но не встал на колени, мэн! Эй, все, кто тормозил меня - хрен вам! Вы зря потратили время и нервы! Я стану первым, это лишь вопрос времени! Это так же верно, как то, что есть верность Самому себе! Что, я веду себя скверно? Наверно, вам не нравится это? А мне нравится! Вот вам мой средний палец!
Серое небо белого гетто. Плетьями ветви стволов раздетых. Где-то на свете буйствует лето, А здесь - только графика и силуэты...
Но мы не рабы, рабы немы, мэн. Дерись за свободу, как Гордон Фримэн. Или, мэн, дух твой под корень спилен? Выдавлен человек, остался раб один? Господин твой тот, кто при власти и силе? А тебя попросили остаться на Восьмой Миле В белом гетто запоров твоего сознания? Понимаешь меня? Надеюсь, понимаешь меня Надеюсь, понимаешь меня Надеюсь, понимаешь меня Надеюсь, понимаешь меня
В белом гетто.. В белом, белом, белом, белом гетто. В белом гетто.
Мы - не рабы. Рабы - немы... Мы - не рабы. Рабы - немы... Рабы - немы... Рабы - немы...
Хай! Доброе время всем, кто меня слышит, Кто пьёт, поёт, кто читает, пишет, Кто делает секс, или едет крышей. Сейчас мы вместе и это - фиша. Гасите свет и садитесь ближе. Вы слышите, ветер деревья лижет? В подвале крысы, коты на крыше, И это - война, а война все спишет.
Это - война. Она все Она все Она все
Мне говорят: Вис, ты впадаешь в детство, Бросай писать эти ужасные тексты, В наше время нет места для песен протеста, Признания вместо дождешься ареста. И так всем известно, что мы живем в гетто, Так зачем лишний раз прокламировать это? Зачем нам кричать, что король в неглиже? К тому же, все давно к тому привыкли уже. Давно всем известно и кто мы, и где мы. Поверь, есть другие прекрасные темы - Любовь там, дожди, расставания-встречи. Так делают все, кому петь вовсе не о чем. Tы пой про туман, ночь, измену, дорогу, Немного невнятно, надрывно немного, Пускай будет пошло, серо и банально, Но это нейтрально и это нормально.
Yo, фолкс, я где-то это всё уже слышал, Но крысы в подвале, а коты - на крыше. Себя находит лишь тот, кто ищет, И я не хочу и не буду тише. Я ценю вас, умники, люблю красавицы, Но просто я делаю то, что мне нравится, И с этим, поверьте, никто не справится. Не нравится? Вот вам мой средний палец! Пусть каждый дрочит так, как он хочет, Кто как зацепит, тот пусть так и волочит. Пока Главный Юзер не обесточит Я буду петь, - капля камень точит. Yo, мэн, это может херово кончиться, Но просто я делаю то, что мне хочется Себя находит лишь тот, кто ищет. Ведь я на войне. А война....
Я ношу свои песни по рекординг-лейблам И меня везде трескают фейсом об тэйбл. Эй, эй, что, я так плох, я бездарный лох? "Нет, но нас интересует модный гитарный рок" Мой Бог, мёртвый вздох ваш гитарный рок. Он был крут, но он сдох, сделав все, что мог. Я сам играл в рок очень долгий срок, Но время рока ушло, как ни жестоко.
Но есть ещё мир современных и модных, Где все согласны на все, что угодно, Где главное правило - деньги не пахнут, Где совесть и вкус не важнее контракта. Пиши по заказу, пой то, что им надо, Башляй за эфир, торгуй своим задом, Бухай с козлами по блядским саунам, Продай талант свой за модный саунд... Тебя будут слушать торговки и бляди, Тебя будут ставить на Русском Радио, Ты станешь любимчиком дур и дебилов, Вокзальных уборщиц, ментов и бомбил...
Да, в этом мире я - мудак никчемный. И в этом мире круче всех Пугачева. Поющие педики с гладкими мордами, У них всё в порядке, они ходят гордые. Да, мэн, меня не услышишь по радио - Там пухлые бляди и сытые дяди там. А я у семи глаз - дитя без нянек. Вы скажете, циник? Нет, я просто механик. Я знаю про две стороны медали, Но я же не крыса - сидеть в подвале. У всех своя ниша, и я мечу выше. И это война, а война...
Yo! Вся жизнь война, бесконечный бой За право остаться самим собой, За право делать то, что тебе хочется, Плевать, как это может закончиться . Жить быть, выть, ныть, смеяться, корчиться, Читать, как хочется, петь, пить, как хочется, Писать, ехать крышей, делать секс, как хочется, Слушать, как ветер во тьме ворочается. Умники, недруги, друзья, дуры, красавицы, Моя война только меня касается. И ты поймешь это, или ты пойдешь на. Она видит всё, война, вот оно как.
Мы, кажется, входим в знакомую полосу, И вы меня, парни, узнали по голосу. Да, я отвечаю за все, что тут спето, За всю эту шайку бродячих сюжетов, Где есть аксиомы и есть теоремы, Больные вопросы и вечные темы, Что правлено желчью, что перчено злостью, За всё, что кипит за моей лобной костью, За все мои угловатые тексты, За то, что я не нахожу себе места, За то, что я просто пытаюсь быть честным, Хоть лестно быть пресным, зато известным. Я делаю то, что мне интересно, И каждый в итоге займет свое место. А я отвечаю за то, что нужно мне - Любовь, отчаяние и оружие. Войн все спишет, ой, да не вечер. И если я да выживу - стану крепче.
Выживу - стану крепче. Cтану крепче - выживу. Выживу.
Порою меня окружают демоны. Зачем, для кого я все это делаю? Пророков нету в своем отечестве. Гораздо вернее, что выклюют печень мне. Но если Бог дал мне мой дар видеть, Петь, думать, чувствовать, ненавидеть, Гнать, бежать, держать, велеть, но не терпеть, То, что бы то ни было, я буду петь Для всех моих братьев, загнанных в гетто, Ослеплённых TV, отуплённых газетами. Да, друг с другом нам делить с тобой нечего. И если я выживу - стану крепче.
Выживу - стану крепче. Cтану крепче - выживу. Выживу. В белом гетто.
Кто живет как крот, кто как дикий кот, И мне не так просто захлопнуть рот. И всё, что звучало здесь - было круто. Вот ты, например, дослушал досюда. Значит, рано впадать в истерику, Значит, вовсе не все потеряно. Сейчас мы вместе, и это фиша. Себя находит лишь тот, кто ищет. В подвале крысы, коты на крыше. И если мы станем крепче - мы выживем.
Allright, brothaz, это снова Вис Виталис, Alltime loser... Мне вчера привиделось, Что всё, Вис, хватит, Вис, здесь - всё, Вис, Больше не пить, не петь, Вис, уже ни вверх ни вниз Глаза пусты, крови густы в твёрдых венах Моих, лежу в коридоре, ткнувшись лбом в стену Около туалета. На кухне радио бубнит - не слышу, Лежу - тише травы, воды ниже.
Песню писал - не хватило времени. На столе недочитанная книга Пелевина. Левина Новый альбом нераспечатанный в целлофане. В ванне Сохнет на завтра футболка. И только Я вот он - тут же лежу, в стену гляжу, не вижу, Ничего уже не напишу, никого не обижу.
Не бойтесь меня, веши, я теперь свой. Где ты, ангел мой вещий, возьми с собой. Я жду, тихий, в коридоре возле туалета. На этой земле, в Москве, в доме на Октябрьском Поле где-то, Первый вагон из центра, на Октябрьском Поле, Я жил там, теперь я на воле. Вы все мягкие, дышите, я теперь нолик, меня нет. Свет мой яркий. Я вот он - холодный лоб к тёплой стене, Скучно мне, это все пока только во сне. Во сне.
Ой да вечер последнего дня, Вечность, Захлопнется сегодня западня. Забавно - вот я, но нет меня. Увижу своего ангела скоро. Однако, кора, Спорили всегда - как и когда. Где труба звучит - мне туда. Да, смылись мои года. Вреда от меня всё-таки было мало Ольга найдет меня, вернувшись от мамы Заплачет девочка, жалко. Мелочь, как солнечных зайчиков стайка покрыла линолеум. Вот вам и миллениум Начался Лень мне, скучно мне, холодно, отчаялся я... Жаль. Где моя всеконечная даль? Не скаль Зубы, костлявая, я теперь свой, Тля я. Пыль, вздох, шорох, пепел сухой, Снег пока на том месте, где моя яма Раскроется для меня. Скоро увидимся, мама. Вечер последнего дня. Нечего теперь гнать, бежать, Держать, велеть, ненавидеть и терпеть. Вечер, ой да, осталось лететь. Лететь вдаль.
Ой да не вечер да не вечер. Мне малым мало спалось. Мне малым мало спалось. Да во сне привиделось. Мне малым мало спалось. Да во сне привиделось.
